Сравнивая с Ренуаром, Серова называют первым русским импрессионистом, хотя по живости красок, благородству тонов и изяществу игры света Серов значительно опережает своего предшественника. Ренуар в своем творчестве часто уходит в туманную расплывчатость, затененность и недосказанность, тогда как Серов, напротив, всеми доступными средствами демонстрирует яркое торжество жизни и прозрачную глубину фона. Его картины — это почти всегда причудливая смена света и тени, игра с бликами, неподражаемые переливы светлых тонов. Даже в своих камерных темных портретах Серов умел внести световой акцент так, что он выделял и подчеркивал личность изображенного человека. К тому же Валентин Александрович, будучи очень скрупулезным художником, не обходил своим вниманием даже мелкие предметы и детали, прописывая их с большой достоверностью.

Удивительно, что полотна в лучших традициях импрессионизма Серов написал задолго до того, как увидел сами картины художников этого направления, которое родилось и развивалось во Франции и, прокатившись по Европе, добралось до России почти через два десятилетия. Такой чуткий гений, как Серов, воспринял новаторские идеи всем своим существом, неожиданно начав работать в совершенно необычной для русской школы живописи манере так называемого нового реализма. Впечатление, которое произвел на публику тех лет первый показ полотен молодого Валентина Серова, лучше всего передано в монографии Игоря Грабаря: «Антитеза «правда жизни и правда искусства» может быть символизирована в следующих именах: Курбэ и Манэ во Франции, Менцель и Лейбль в Германии, Репин и Серов в России. Помню, как я в первый раз почувствовал все значение этой антитезы. Это было в 1888. Для нас, тогдашних подростков, дни открытия двух единственных московских выставок того времени, Периодической и Передвижной, были настоящим праздником, счастливейшими днями в году. Бывало, идешь на выставку, и от ожидающего тебя счастья дух захватывает. Выставка оказалась чрезвычайно значительной. Теперь ясно, что ни раньше, ни позже такой не было и что ей суждено было сыграть огромную роль в истории нашей новейшей живописи: здесь впервые ясно определились Левитан, Коровин и Серов. Самым значительным из всего были, вне всякого сомнения, два холста никому тогда неизвестного Серова, две таких жемчужины, что если бы нужно было назвать только пять наиболее совершенных картин во всей новейшей русской живописи, то обе неизбежно пришлось бы включить в этот перечень...».